"Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского уничижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлености и говорить нечего. Переимчивость его известна. Проворство и ловкость удивительны. Путешественник ездит из края в край по России, не зная ни одного слова по-русски, и везде его понимают, исполняют его требования, заключают с ним условия. Никогда не встретите вы в нашем народе того, что французы называют un badaud [ротозей]; никогда не заметите в нем ни грубого удивления, ни невежественного презрения к чужому.

В России НЕТ ЧЕЛОВЕКА, который бы не имел своего собственного жилища. Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет свою избу. Этого нет в чужих краях. Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши; у нас не иметь коровы есть знак ужасной бедности. Наш крестьянин опрятен по привычке и по правилу: каждую субботу ходит он в баню; умывается по нескольку раз в день...

Судьба крестьянина улучшается со дня на день по мере распространения просвещения... Благосостояние крестьян тесно связано с благосостоянием помещиков; это очевидно для всякого. Конечно: должны еще произойти великие перемены; но не должно торопить времени, и без того уже довольно деятельного. Лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от одного улучшения нравов, без насильственных потрясений политических, страшных для человечества..."

Вот что писал А.С. Пушкин о русском крестьянстве в своём "Путешествии из Москвы в Петербург" (1833-1835 гг). Согласитесь, это как-то не вяжется с тем образом "немытой России", страны рабов, страны господ*, которую навязывала нам советская историография. Начало XIX века - это же самый расцвет крепостничества в России, мрак и ужас. Николай "Палкин", "Николаевская Россия"*, мрак и ужас.

Но что же нам остаётся? Или счесть Александр Сергеича продажным автором или, всё-таки согласиться с ним, а не с Радищевым, своеобразным ответом которому является "Путешествие..."

Вот что пишет Иван Лукьянович Солоневич:

"Не будем отрицать ни пушкинского гения, ни пушкинского ума. Но, вот, бросил же он свой знаменитый афоризм о пугачевском бунте: «русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Как мог Пушкин сказать такую фразу? Беспощадным было все — и крепостное право, и протесты против него, и подавление этих протестов: расправа с пугачевцами была никак не гуманнее пугачевских расправ — по тем временам беспощадно было все. Но так ли уж бессмысленным был протест против крепостного права? И так ли уж решительно никакого ни национального, ни нравственного смысла Пушкин в нем найти не мог? И это Пушкин, который воспевал «свободы тайный страж, карающий кинжал»? Почему он отказывал в праве на того же «стража свободы», но только в руках русского мужика, а не в руках бунтующего против государственности барина? Почему барский бунт декабристов, направленный против царя, был так близок пушкинскому сердцу и почему мужицкий бунт Пугачева, направленный против цареубийц, оказался для Пушкина бессмысленным? По совершенно той же причине, которая заставила людей конструировать теорию о бездне, перед которой стояла Московская Русь. Эту теорию — в не очень разных вариантах повторяют все наши историки до советских включительно".

Народная Монархия

Теперь добавим цифры:

"Согласно исследованиям русского историка Ю.В. Готье проведенные им по итогам 5 ревизии, в 1796 году крепостных на территории центральной части России всего насчитывалось 5 700 465 душ мужского пола, что составляло 53 % от всей тогдашней численности крестьян...В 19 веке количество крепостных крестьян стало быстро сокращаться в связи с переходом в другие сословия, так только за период с 1816 по 1856 гг. в другие сословия перешло свыше 1 млн. крепостных крестьян мужского пола. Последняя проведенная почти перед самой крестьянской реформой 10 ревизия 1857 года, насчитала в России 62,5 млн. человек населения, из них крепостных крестьян было 23 млн. крестьян, что составляло 34 % от всего населения страны. Таким образом, к моменту отмены крепостного права людей относящихся к крепостному сословию в Российской империи было меньшинство, всего 1/3 от всего населения". 

Много это или мало? Ещё надо учитывать, что количество так называемых государственных крестьян - это не менее 40% крепостных, - это те, кто работал не на частника - "помещика и капиталиста", - а на государство, так сказать, непосредственно***.
Плюс к тому мы можем узнать, что:

"К 1916 г. в результате продаж у помещиков осталось только 40 млн. десятин земли, причем значительной частью это были земли с лесом. В результате к 1916 г. по данным земской статистики крестьяне владели 90 % пашенной земли и также 94 % скота в Европейской России, а также 100 % в Азиатской России."

Современный, воспитанный советским школьным агитпропом, читатель не понимает, что так называемое крепостное право в разные эпохи было разным, а во многих территориях Империи его вообще не было никогда. И хотя многое можно сказать нелестного в адрес помещиков, представлять их всех по образу римских рабовладельцев времён упадка Древнего Рима или Салтычихи - неправильно и неисторично. Кстати, ту Салтычиху за её обращение с крепостными судили. Решением Сената и волею императрицы Екатерины II была лишена достоинства столбовой дворянки и приговорена к пожизненному заключению в монастырской тюрьме, где и скончалась.

Вот что пишет по этому вопросу известный историк Пушкарёв:

"Каково же было фактическое положение крепостного крестьянства в первой половине XIX века?

И в советской и в дореволюционной литературе принято изображать положение всего крепостного крестьянства самыми мрачными красками, а всех помещиков полагается изображать в виде диких зверей, которые находят главное и чуть не единственное удовольствие своей жизни в постоянном истязании крестьян всеми возможными орудиями пытки — розгами, палками, кнутьями, плетьми, железными цепями, рогатками, «щекобитками» и т. д.

Бесспорно, случаи жестоких истязаний бывали, мы находим сведения о них в судебных протоколах и в воспоминаниях современников, но они именно потому-то и попали на страницы мемуаров и в акты судов, что рассматривались как преступления, а не как повсеместно действующий нормальный обычай (на который, поэтому, никто не обратил бы внимания). Отвергая слащаво-фальшивую теорию «патриархальной власти», по которой помещики относились к своим крестьянам, как заботливые родители к любимым детям, мы не можем, однако, принять и противоположной, весьма распространенной теории сплошного зверства «класса помещиков».

Если даже мы согласимся с утверждением, что помещики видели в своих крепостных не людей, а только рабочий скот, то всё же позволительно усомниться в том, чтобы большинство сельских хозяев находило особое удовольствие в постоянном истязании принадлежащего им рабочего скота. Салтыков-Щедрин, которого никто не заподозрит в сочувствии крепостному праву, говорит (в «Пошехонской старине») о характере отношений помещиков к крепостным:

«Вообще мужика берегли, потому что видели в нем тягло, которое производит полезную и для всех наглядную работу. Изнурять эту рабочую силу не представлялось расчета, потому что подобный образ действия сократил бы барщину и внес бы неурядицу в хозяйственные распоряжения. Поэтому главный секрет доброго помещичьего управления заключался в том, чтобы не изнурять мужика, но в то же время не давать ему «гулять»."

Россия в XIX веке

Ещё раз предоставим слово И.Л. Солоневичу:

"После того как реформы Петра Первого совершенно разгромили все русское самоуправление, суд присяжных, народное представительство и всю государственную традицию Москвы, царской власти у нас не было — от смерти Петра Первого до восшествия на престол Павла Первого. Матушки царицы никакой властью не были, ибо на престол они подымались на штыках какого-нибудь Измайловского полка и эти же штыки были реальной властью в стране. Гвардия в те времена состояла исключительно из дворянства.

В течение лет сорока после смерти Петра Первого рядом последовательных законов было оформлено крепостное право. Екатерина II могла проливать слезы над “мучениями рода человеческого”, но ничего сделать была не в состоянии: ее убрали бы в два счета. Павел Первый — первый царь, законно взошедший на престол, — сразу же взялся за крепостное право. Его манифест о трехдневной барщине был его смертным приговором. В “Белой Империи” я привожу все законодательные акты Павла Первого — но перечню академика Шмурло, чтобы показать: ни в одном из этих актов не было ничего реакционного. Но Павел первый был смертельной угрозой для нашего “шляхетства” — и его убрали.

Александр I для крестьянства сделать не успел ничего: его царствование было занято наполеоновскими войнами. Когда Николай Первый вступил на престол, то он оказался в таком положении: армия, полиция, земля, администрация, культура — все находится в руках шляхетства, — в руках рабовладельческого сословия. Было совершенно ясно: никакая лобовая атака ни к чему не приведет. Николай Первый начинает, по его собственному выражению, “партизанскую войну против рабства” — создает свой бюрократический аппарат, опираясь на который его сын, Александр Второй, имел возможность ликвидировать почти полуторавековое состояние рабства одним росчерком пера..

В последние годы царствования Николая Второго крестьянство скупало у дворян около трех миллионов десятин в год. Если бы не было революции, то к середине тридцатых годов дворянское зем­левладение практически перестало бы существовать.

Когда революция отдала мужику “всю землю”, то оказалось, что к своей собственной земле мужик этот получил прибавку только в 13 % (тринадцать процентов) — из-за тринадцати процентов революции, конечно, устраивать не стоило. Но те, кто ее устраивал, конечно, знали, что цари стояли за “народ”, а не за “помещиков”, что больше вот этих тринадцати процентов взять неоткуда, что без “дворянства” русской культуре, а может быть и русской государственности, грозила бы форменная катастрофа и что вообще, если уж говорить о народолюбии, то истинными народолюбцами были именно Цари...

Никогда, нигде, ни в одном случае русский народ против Царя не выступал. За исключением Петра Первого — никогда ни один Царь против народа не выступал. Русский Царь есть, так сказать, функция русского национального “я”. Но только русского.".

Царь и помещики

* - цитата из стихотворения "Прощай немытая Россия...", которое в советском курсе литературы безоговорочно приписывалось М.Ю. Лермонтову.

** - скандальная книга маркиза де Кюстина, создававшая образ России, приятный глазу европейца и европеизированного либерала

*** - "По 8-й «ревизии» (переписи), состоявшейся в 1835 году, в 54 губерниях Европейской России и Сибири числилось около 8? миллионов «ревизских душ» (т. е. «душ» мужского пола) государственных или казенных крестьян, что составляло около 44,5% общего числа крестьян". Пушкарёв С. Россия в XIX веке.